![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)

и вот мы в номере, ура!площадь под окном напоминала детскую мозаику. мама дорогая, и это с утра в воскресенье! в германии ! откуда столько людей! а это, люди, марафон! двадцать шесть тысяч участников. дороги перекрыты, машины не ездят, везде стоит оцепление. а еще зрители на трибунах, столы с напитками, будки туалетов - прорваться с чемоданом через дорогу? нуууу...это надо очень быстро бегать...
а тут ещё ира позвонила:"знаете, в висбаден сегодня лучше вообще не ехать: в городе проводится демонстрация, даже две. одна демонстрация за проведение в школах урока, не знаю, как его назвать "введение в сексологию"? "основы полового воспитания"?, ну, как-то, так, а другая демонстрация - за скрепы и, соответственно, против. как оно там повернется, дойдёт ли до мордобоя, никто не знает, поэтому, лучше в другой раз.
ну, и отлично, что опера отпала! а то день такой солнечный! красные клёны, желтые гинго! а поехали гулять в марбург!"Тут жил Мартин Лютер. Там — братья Гримм..."
только как выехать?!
Марбург
Я вздрагивал. Я загорался и гас.
Я трясся. Я сделал сейчас предложенье, —
Но поздно, я сдрейфил, и вот мне — отказ.
Как жаль ее слез! Я святого блаженней.
Я вышел на площадь. Я мог быть сочтен
Вторично родившимся. Каждая малость
Жила и, не ставя меня ни во что,
В прощальном значеньи своем подымалась.
Плитняк раскалялся, и улицы лоб
Был смугл, и на небо глядел исподлобья
Булыжник, и ветер, как лодочник, греб
По лицам. И все это были подобья.
Но как бы то ни было, я избегал
Их взглядов. Я не замечал их приветствий.
Я знать ничего не хотел из богатств.
Я вон вырывался, чтоб не разреветься.
Инстинкт прирожденный, старик-подхалим,
Был невыносим мне. Он крался бок о бок
И думал: «Ребячья зазноба. За ним,
К несчастью, придется присматривать в оба».
«Шагни, и еще раз«, — тверди мне инстинкт,
И вел меня мудро, как старый схоластик,
Чрез девственный, непроходимый тростник,
Нагретых деревьев, сирени и страсти.
«Научишься шагом, а после хоть в бег», —
Твердил он, и новое солнце с зенита
Смотрело, как сызнова учат ходьбе
Туземца планеты на новой планиде.
Одних это все ослепляло. Другим —
Той тьмою казалось, что глаз хоть выколи.
Копались цыплята в кустах георгин,
Сверчки и стрекозы, как часики, тикали.
Плыла черепица, и полдень смотрел,
Не смаргивая, на кровли. А в Марбурге
Кто, громко свища, мастерил самострел,
Кто молча готовился к Троицкой ярмарке.
Желтел, облака пожирая, песок.
Предгрозье играло бровями кустарника,
И небо спекалось, упав на кусок
Кровоостанавливающей арники.
В тот день всю тебя от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал.
Когда я упал пред тобой, охватив
Туман этот, лед этот, эту поверхность
(Как ты хороша!) — этот вихрь духоты —
О чем ты? Опомнись! Пропало. Отвергнут.
Тут жил Мартин Лютер. Там — братья Гримм.
Когтистые крыши. Деревья. Надгробья.
И все это помнит и тянется к ним.
Все — живо. И все это тоже — подобья.»
О, нити любви! Улови, перейми.
Но как ты громаден, обезьяний,
Когда под надмирными жизни дверьми,
Как равный, читаешь свое описанье!
Когда-то под рыцарским этим гнездом
Чума полыхала. А нынешний жупел —
Насупленный лязг и полет поездов
Из жарко, как ульи, курящихся дупел.
Нет, я не пойду туда завтра. Отказ —
Полнее прощанья. Все ясно. Мы квиты.
Да и оторвусь ли от газа, от касс, —
Что будет со мною, старинные плиты?
Повсюду портпледы разложит туман,
И в обе оконницы вставят по месяцу.
Тоска пассажиркой скользнет по томам
И с книжкою на оттоманке поместится.
Чего же я трушу? Ведь я, как грамматику,
Бессонницу знаю. Стрясется — спасут.
Рассудок? Но он — как луна для лунатика.
Мы в дружбе, но я не его сосуд.
Ведь ночи играть садятся в шахматы
Со мной на лунном паркетном полу.
Акацией пахнет, и окна распахнуты,
И страсть, как свидетель, седеет в углу.
И тополь — король. Я играю с бессонницей.
И ферзь — соловей. Я тянусь к соловью.
И ночь побеждает, фигуры сторонятся,
Я белое утро в лицо узнаю.
1916, 1928
часа два мы погуляли по вестэнду, рассматривая львиные морды на фасадах и витые решётки ардеко, а потом, всё-таки на одной улице оцепление сняли, не дожидаясь вечера, и мы смогли продолжить наш личный марафон этого дня.
а один бегун, говорят, умер...
no subject
Date: 2016-10-31 10:05 pm (UTC)no subject
Date: 2016-11-01 05:22 am (UTC)no subject
Date: 2016-11-02 03:22 pm (UTC)no subject
Date: 2016-11-02 03:33 pm (UTC)